Соскучился маненько по писанине. Вот и решил написать снова, хотя прошлое письмо отправил только вчера. Почему-то, читая Тургенева, вспомнил, как в ПТУ мой временный друг, Виталик Чехович очень "грамотно” писал, ухитряясь в каждом слове сделать хотя бы одну ошибку. Так Тургенев выглядел у него как Тургеньев. Может быть, он путал эту фамилию с фамилией Евгеньев, хотя такой фамилии я и до сих пор не слышал. Да и фамилию Чехович я, признаться, до знакомства с Виталиком тоже не слышал. Слава Богу, что всё это позади, и теперь можно легко посмеиваться над тем, над чем тогда приходилось "рыдать”.
Есть тут один товарищ, Вовка из Владимирской области. Очень исполнительный и работящий "васёк”. Да, в придачу ко всему, очень немногословный. Свободно обходится какими-то полуживотными звуками даже вместо "да” или "нет”. Имеет огромное сходство с медведем. Такой же неторопливый, тайно сметливый и такой же внешне неуклюжий. Про неуклюжесть позже, а теперь про некоторые особенности его языка. Как я уже писал, в обязанности Славика входят ночные разгоны коров с поля, как и о том, что коровы давно уже "раскусили”, что арбузы ни в какое сравнение не идут по вкусу с полынью. Так вот, каждую ночь те самые два казахских брата, от которых мы молока так и не добились, то ли по злому умыслу, то ли вообще без всякого соображения, по давно заведённому распорядку, кажинную божью ночь выпускают своих бурёнушек "погулять, свежей травки пощипать”. Те, по давно уже изведанным и протоптанным тропам, вместе с телятами, не смущаясь, что учат своих детушек плохому, прямиком отправляются на наше поле. Даже наша бдительная Цыганку, истосковавшаяся по кобелю и ложащаяся с бесстыдством куртизанки на спину перед каждым встречным, открывая срам, но доблестно лающая на малейшие звуки по ночам, и то пропускает момент, когда осторожные коровы "делают посадку” на нашем поле, и начинает огрызаться, когда с поля несётся уже откровенное наглое чавканье. Славик, уже приученный коровами спать чутко, моментально просыпается, матерясь, как всегда шёпотом, прыгает на одной ножке, пытаясь попасть другой в непослушную штанину и через минуту уже слышны его быстро удаляющиеся прыжки, сопровождаемые яростным и радостным лаем проспавшей тревогу Цыганки. Затем, где-то с час, он носится за коровами, швыряясь в них арбузами, метясь при этом в самую морду, а озверевшая Цыганка гоняет телят, которые, впрочем, не только её не боятся, но и ничуть не уступают в резвости своим мамашам. После каждой такой ночной "битвы” очень трудно сказать, от кого ущерб получился больше, от коров или от Славика, который носится по полю, не разбирая дороги, давит арбузы, да ещё кидается ими, почём зря.
После того, как мы однажды не получили молока, у Славика, который имел веские причины ненавидеть не только коров, но после этого случая и их владельцев, созрел хитроумный план. Он заключался в том, что в одну из ночей он в свою вылазку прихватил дубину и загнал коров в купку (огороженное ветхим забором место с траншеей, в которой купают баранов в криолине от насекомых), а утром с гордостью сообщил нам о своём ночном подвиге. Особенно упирал он на то, что теперь мы, ни у кого не спрашивая, можем сами доить этих коров, сколько вздумается. После общего размышления над поступком Славика, было единодушно признано, что его ночной труд был подобен труду легендарного и несчастного царя Сизифа. Как будто в подтверждение нашего решения, коровы перестали притворяться овечками, раздался страшный треск, это они пошли на таран забора, который только приказу дожидался, куды упасть, и коровы стали просачиваться на волю. Там они, встретив всё того же Славика, бегущего их остановить, резво включили полный аллюр и скрылись в направлении своего дома. Но, когда мы ещё только обсуждали, как воспользоваться плодами Cлавикиной "победы”, и спросили медвежонка-Вовку, умеет ли он доить, в ответ услышали такое протяжное "Не-е-е-е-т!”, что поневоле пришла ассоциация с "Му-у-у-у!” Меня иногда взрывает его эта скалоподопность, хотя это вопрос темперамента, а в целом он парень хороший, хоть совершенно не умеет ловить арбузы. Особенно большие и издалека. Они просто повергают его во прах, и он, весь в арбузном соку, с корками от разлетевшегося арбуза в руках, грузно валится на землю. Я иногда над ним подшучиваю: " Вовка у нас парень в соку. В арбузном, правда”. Иногда он ловит арбузы следующим образом: если он видит, что арбуз не долетает до него, он всё равно тянется, выставив вперёд для опоры ногу, согнутую в колене. В таком положении он ухитряется всё же его поймать, его лицо озаряется счастливой улыбкой, но, не в силах сдержать инерции, находит, однако, в себе силы грянуть арбуз об колено. После этого он стоит на четвереньках и трясёт головой, а перед его лицом, мокрым и покрытым семечками, лежат остатки так "удачно’ пойманного арбуза. В общем, как и говорилось, за исключением этого недостатка он парень хороший. А Сашка-кореец, о котором я уже писал, не только хороший, но и очень забавный парень. Это тридцатилетний мужик с детским лицом и такими же замашками. Вчера я зашёл к нему в балаган, а он сидит по-турецки, в руках у него мухобойка, а рядом кучка убитых мух. Он, не обращая внимания на меня, продолжал с азартом хлопать мух, аккуратно складывая добычу в эту кучку. Наконец, он заметил меня и немедленно пожаловался на беспокойство, причиняемое этими мухами, а также высказал мысль, что если бы они были съедобными для людей, то вряд ли летали бы в таких количествах.
А Старый цирк ломают? Как жаль, столько детских воспоминаний с ним связано!
16.08.85
Через два дня моё двадцатое 19 августа. И совершенно верно, что судьба моя горбатая, всё же сжалилась надо мной и выкинула меня на это время из части. Лучше уж справить день рождения в полудомашней обстановке с ребятами на огородах, чем в окружении Бог знает кого в гарнизоне. Вчерашний день начался с того, что этот самый неуклюжий Вовка, исчезнувший неведомо куда поза-позавчера, появился неожиданно возле нашего балагана, и (оказывается, его забирали на стрельбища) против своего обыкновения, быстро стал объяснять, как он нашёл обратный путь к нам. Судя по его внешнему виду, путь этот не изобиловал розами. Пилотка сидела на нём, как наполеоновская шляпа, вдоль всего лица пробежала косая грязная полоса, а на лице грязь расположилась таким образом, будто кто-то ненароком ухватился за физиономию бедного Вовки грязной рукой, пытаясь, видимо, его удержать. Глаза его были вытаращены и возбуждённо горели. И всё это испуганное и грязное существо, торопливо и сбивчиво рассказывало о своих похождениях. Его со стрельбищ хотели везти в полк, а он выпрыгнул из машины и пешком, примерно лишь догадываясь, где мы находимся, протопал пятнадцать километров. Пока он шёл, стемнело, и с этого момента он брёл уже вовсе наугад. Чуть впотьмах где-то не утонул, ночевал в стоге сена, не дойдя до балагана километр. С рассветом он вылез из сена и, лязгая зубами, двинулся к нам. Остаётся только удивляться, как за все эти пятнадцать километров он ни разу не сбился с верного направления. Возможно, чутьё звериное, как и прочие повадки, вело его в кромешной тьме прямо к цели, а может, он ориентировался по звёздам, хотя это уже никак не сообразуется с его натурой, и я далёк от мысли, что он на это способен. Сославшись на то, что ночь, проведенная в стоге сена, хоть и освежила его неимоверно, но бодрости не принесла, он, по-собачьи вздрагивая от каждого шороха, улёгся и заснул мертвецким сном. Встав к вечеру и умывшись, он стал прежним Вовиком - молчаливым, исполнительным и добродушным увальнем.
А вчера нам устроили банный день. Те самые казахи, у которых мы всё никак не вытребуем молоко, ничего не имели, зато, против того, чтобы мы у них помылись. Петя-киргиз пошёл топить баню, и к моему появлению там он уже мылся, так и не раскочегарив баню, как надо. Ну, правильно, баня-то – русское изобретение. Откуда киргизу знать, как она топится? Я напилил дров и добился того, что труба раскалилась докрасна, и только после этого полез париться. Затем пришли Сашка-кореец с Вовкой, и им показалось, что жар очень слабый, хотя я уже не мог там усидеть. Они покидали в печку всё, что попалось под руку, а я взял на себя, впрочем, только на этот вечер, обязанности повара, приготовив яичницу с помидорами. Получилось очень хорошо, да ещё чай я заварил с шиповником (правда, этого никто не почувствовал, и лишь, когда я обиженно похвалился, стали находить в нём что-то), и как раз, когда было всё готово, пришли Саня с Вовкой. В своих стараниях они дошли до того, что подожгли баню. Первым помывшийся Саня, выйдя наружу, увидел, что занялась крыша, и принялся её тушить. Тем временем, извещённый о пожаре Вовка, с олимпийским спокойствием продолжал париться, обнаружив плюс к своим предыдущим качествам ещё и склонность к фатализму. А когда он, неторопливо одевшись, вышёл, запыхавшийся и опять грязный Сашка уже потушил пожар. Вовка воспринял это, как должное, и они пошли домой, где я кулинарил-кашеварил.
Читаю сейчас "Дворянское гнездо”. Наверно, до Тургенева я ещё не дорос, так как порой не понимаю, что он хочет сказать.
18.08.85
Вот и кончились арбузы! Вчера был суматошный день. Корейцы, желающие заработать больше, вывезли при нашем активном участии весь оставшийся урожай. В Уч Арале я побывал аж два раза; разгружать же кому-то нужно. Точнее сказать, не урожай кончился, а попёрла их отсюда местная власть, оскорблённая, видно, тем, что сами они арбузы выходить ни хрена не могут, а какие-то корейцы снимают бешеный урожай. Впрочем, дело прошлое, и факт остается такой, что остались мы втроем, без корейцев, но с заданием от них собрать все оставшиеся дыни и упрятать от посторонних глаз подальше, а заодно разобрать один балаган на доски. Сначала нас хотели отослать сразу на лук, но мои слёзные просьбы встретить день рождения здесь, в спокойной обстановке, а не у Лёни, где отдохнуть не удастся, были услышаны Маратом, и он, вручив мне восемнадцать рублей, как он выразился "на пойло”, уверил, что 19 августа я могу встречать спокойно. Встречать-то, встречать, но вот чая и прочих продуктов, исключая заплесневелый хлеб, не оставили. Пришлось мне с утра, благо подъехал наш сотрудник, дядя Саша, ехать с ним в магазин и покупать продукты. А по дороге попался ещё и книжный. Как хорошо, что в Казахстане есть книжные магазины, где ни один казах с детства и до смерти не бывает. Так что, на полках этого магазина я нашёл семь книг, которые решил купить. Это "Отцы и дети” Тургенева, "Повести” Пушкина и "Повести и рассказы в стихах” Лермонтова, которые решил оставить себе для повторения школьной программы. Вам же отсылаю Некрасова, Платонова, Бажова и Гаршина. Читайте на здоровье!
Итак, я остался за старшего. Теперь я хорошо понимаю Сашку-корейца, который, заслышав машину, прятался в балаган с наказом нам, кто бы не приехал, говорить, что его нет. Да и забот прибавилось. Пришлось взять на себя стряпню, и на обед сварить, совершенно без понятия, как это делается, суп. И чего только я туда не накидал. И купленную вермишель, и супы пакетные, и помидоры порезал. Всё казалось мало, не сытно и не густо. Но когда всё разварилось, показалось, что очень уж много, и что повар я, по-видимому, никудышный. Ребята, подтверждая мои мысли, хмуро поели мою бурду и на мои же вопросы о качестве пищи, - кстати, я сам есть это не рискнул, - вяло отвечали, что, мол, ничего. Нужно было понимать, что ничего хорошего. Но я так и не успел сам попробовать своего варева, на соседней бахче, которую дядя Саша сдал нам под охрану, появились воры-колбиты. Колбит – это презрительное название всех казахнутых: киргизов, узбеков, таджиков и т.д. И такие наглые попались, прямо на дядисашину бахчу попёрли. Тут-то я им и дал "полный отлуп”, как говаривал дед Щукарь. Прикинув, что с таким лбом им не справиться, они смирились, набрали дынь и не уехали, сволочи, а уселись жрать дыни и выжидать, когда же я уйду. Пусть терпения у меня напрочь нет, зато упрямства хоть отбавляй. Вот я и разлегся между ними и бахчой, как цепной кобель, разве что не рычу, а жду в свою очередь, что уйдут они. Вон, ещё какие-то ворюги подъехали, побежал я… .
20.08.85
Вновь я на луке или на "на луку”, как выражается спровоцированное каким-то анонимным грамотеем местное "обчество”. Как я уже писал, день моего отъезда с арбузов нарочно совпал с днём моего рождения. Итак, на арбузном верхнем поле всё пришло к логическому завершению. Не знаю, как, но иногда каким-то шестым чувством ощущаешь близость финала, когда ещё ничего его не предвещает. Даже то, что за Славиком, этим добрым безобидным человеком приехала "уголовка”. Оказывается, он где-то в 82-83 годах порезал своего отчима. Отчим остался жив и мать Славика продолжает оставаться его женой, и до поры, до времени история эта считалась забытой и прощённой. Но вот, Славик объявил матери о своём твёрдом намерении остаться здесь, на метеостанции, и уже прописался в совхозе и встал на учёт в паспортном столе. Мать не хотела из родного Актюбинска ехать сюда и задумала уговорами вернуть сына под своё крыло. Но Славиково решение было твёрдое, и мать пошла другим путём, через уголовный розыск, а про то, что там лежит её заявление, по которому уже заведено уголовное дело, и обратный ход дать уже невозможно, да Славик и без её дополнительной просьбы уже давно находится во Всесоюзном розыске. По обратному адресу на письме Славика матери его и вычислили. Так что теперь ему обеспечен срок. Вот из-за каких оплошностей может подчас сесть человек. Не отозвали заявление до заведения дела, и всё! Машина завертелась, и остановить её невозможно, пока человек не отсидит. Жалко его. Жалко и балаганы было разбирать, ведь их строили ещё весной, и столько воспоминай с ними связано.
Но затем, когда, прихватив свои пожитки, состоящие из 4-х книг и почтовых принадлежностей, да трёх бутылок водки, принесённых мне в благодарность за арбузы без всякого намёка с моей стороны. Ещё, сам не зная, почему, я прихватил с собой большую красную тыкву, с которой выглядел полным идиотом. И вот, с этим "реквизитом” вернулся я на лук, и с удивлением обнаружил, что тут значительно лучше, чем на арбузах: и коллектив больше и разнообразнее, и работа легче. Кстати, приехал и учаральский Вовка. Как тут было по всем поводам, а главное, по поводу моего дня рождения не сообразить сабантуй. Благо, и сладости, - посылка, специально сохранённая мной для этого дня, да и бандероли, пришедшие как раз вчера, располагали как нельзя более к исполнению задуманного. Танька местная, несмотря на свою разгульно-проститутскую жизнь, умеет готовить. Да, особенно готовить и не нужно было. Нарезали салат из помидоров и огурцов, ракушки макаронные пожарили и яичницу всё с теми же помидорами сделали. Где-то часов в двенадцать ночи сели за стол. Торт, кстати, так и остался нетронутым, а значит вечер, точнее, ночь удалась. Свою роль в этом, конечно, сыграли те три бутылки водки, хотя сам я не пил, так как напился во здравие своё ещё 18 августа в предгорье на арбузах, и смотреть на белую уже не мог. Ребята же поразливали в пиалы водку и уже собрались, было без благословения тяпнуть, но я напомнил им, что находятся они не на обычной пьянке, а на пьянке, посвящённой чему-то и кому-то. Тут они спохватились и стали думать все сообща, какой же придумать тост. Надо сказать, что это, простое с виду дело, отняло у них минут пятнадцать, и, в конце – концов, самый сообразительный из них, Вовка пробормотал что-то поздравительно – плоское, а остальные облегченно осушили пиалы. Дальше дело пошло веселее и к утру появилась гитара, и мы пели, а затем гуляли, а утром я встал, как огурчик, чего не скажешь об остальных. Торт же мы съедим сегодня вечером с чаем. В общем, я вполне доволен, что день рождения я провёл здесь, на огороде. Ну, где бы в части я нашёл три бутылки водки и компанию такую душевную?
25.08.85
Спустя неделю почти после своего дня рождения решил написать следующее письмо. Понял, что чтение и писание суть вещи несовместимые, для меня, во всяком случае. Делать надо что-то одно и не отвлекаться. Прочитал, например, за эту неделю "Отцы и дети” и наконец-то, хоть сейчас, уяснил для себя суть этого произведения, включенного в школьную программу. Теперь, когда я имею твёрдое представление о том, кто такой Базаров, и обо всех остальных героях, очень хочется почитать отзывы наших учебников и их любимый разбор, кто такие, и как они докатились до жизни такой. Интересно, особенно, узнать, кто, по их мнению, Базаров. Не скрою, сначала Базаров мне не понравился своим откровенным цинизмом и презрением ко всему окружающему. Даже для женщин он не находит иного определения, кроме как "богатое тело”. Но потом, когда он влюбляется, сам себе удивляясь, и даже негодуя на себя и не понимая своего чувства, то это действительно настоящий человек, пусть даже в чём-то заблуждающийся, отрицающий всё отвлечённое, не признающий не только на словах, но и на деле никаких авторитетов, доверяющий только своему уму и взглядам. Сам, того не подозревая, он становится главным и неоспоримым авторитетом для самого себя, и настолько в себе и во взглядах своих он уверен, что слабовольный, копия своего отца по характеру и судьбе, Аркадий "заражается” поначалу базаровским нигилизмом. Но у Аркадия это не внутреннее осознание, а скорее инфантильное желание молодых людей отдать свою пылающую душу чему-то большому и правильному. Впрочем, для Аркадия это способ развеять скуку, так как по характеру он склонен к спокойной жизни среднерусского помещика.
Пожалуй, хватит раскрывать тему школьного сочинения, а пока займусь тем, что дочитаю Тургенева и примусь за повести Пушкина.
Работу мы здесь всю провернули, осталось только изредка собирать, то, что опоздало дозреть. Всё остальное время посвящено отдыху. Всё бы хорошо, но Лёню аж трясёт, когда он видит сидящих солдат. Тут он найдёт любую работу, лишь бы не дать нам отдохнуть. Тогда я сам устраиваю себе отдых. Отпуска я уже не жду, так что боятся мне нечего, да и никто ещё ни разу не делал мне замечаний. Вовке ещё пять дней осталось до ухода в армию. Вчера родители забрали его помыться, а сегодня он приедет. И вчера же он приволок мне три баклажана и спросил, умею ли я их готовить. Я, как всегда, ни малейшего представления не имея о вопросе, бодро изъявил готовность покормить его "синенькими”, смутно припоминая, что вроде бы их готовят без кожуры. Я их почистил, затем в кастрюлю покрошил помидоры, лук и эти самые баклажаны. Наконец, всё сварилось. Как ни странно, получилось на удивление вкусно. Даже Танька ела за обе щеки, и я побежал за Вовиком, который никогда не пробовал баклажаны, но его, к сожалению, уже увезли. Когда ещё доведётся ему их попробовать?
28.08.85
Очередной поворот судьбы, милостивые государыни. Отныне, не знаю, по какое время, я не огородник, а ремонтник. И, отнюдь, не слесарь, а тот же самый ремонтник, каким был дома летом 83-го года. То есть, весь в извёстке, не покладающий рук до самого обеда, с омерзением думающий о том, что придётся мыться ледяной водой ремонтник квартиры. Но смена обстановки, в которой мы живём теперь вдвоём, и спокойная, никем не тревожимая работа, не считая стремительных, как набеги татарской конницы, наездов безумного Лёньки, кому мы, собственно, и делаем ремонт, мне по душе. Единственное, что не по душе, эти вот самые наезды Лёни, в результате которых мы должны толкать его машину, чтобы он завёлся и покинул нас поскорее, да неприятный осадок каждый раз после его посещения. Этот человек обладает удивительным свойством одним своим присутствием понижать общий тонус и сопротивляемость болезням. Сегодня он не ожидается, и мы весело шкрябаем наждачкой по стенам, которые какой-то идиот умудрился побелить, а на побелку обои не наклеишь. Вот и шарохаем мы, белые сами, как пельмени, по этим стенкам, но дело уже идёт к завершению. Зато, питаемся мы самостоятельно, и я уже перезнакомился со всеми соседями благодаря своей склонности к попрошайничанью. Если бы не эта моя природная склонность, я думаю, вряд ли бы у нас в Москве с соседями установились такие тёплые отношения. Хотя бы то, что Танька Попова меня постоянно кормила, стало прологом того, что Поповы считают меня, чуть ли не родным. Просто родители любят, когда дети, точнее ребёнок (я), хорошо едят. А в этом умении, если, конечно, сносно кормят, мне отказать невозможно.
По вечерам мы с Ромкой гуляем. Ах, забыл представить! Рома Бухарбаев. Уже из фамилии ясно, что гуляю я в компании человека не русского, а в частности, татарина. Ох, и везёт же мне на татар. И, странное дело, он мне напоминает то Рената Шакирова из школы, то Федю Урмакаева из секции по академической гребле, короче татар, с которыми я имел в своей жизни несчастье (это вполне выстраданно пишу) встретиться. Мне абсолютно не нужно, чтобы он питал ко мне какие-то дружеские чувства, так как я со своей стороны вовсе не стремлюсь разделять его взгляды и понятия. Мы ограничиваемся простыми добрососедскими отношениями. Отношения людей, волею судьбы вынужденных уживаться временно под одной крышей, и как только заканчивается эта принудиловка, забывающих друг о друге легко и непринуждённо. Работает он также добросовестно, как и я, и причин для недовольства друг другом у нас нет. Он очень симпатичный парень, это бросается в глаза при первом же взгляде на него. Сейчас я уже привык к его превосходству в мужской красоте, о поначалу меня задевало, когда во время наших прогулок встречные девушки во все глаза пялились на него, а затем, скользнув взглядом по моей корявой роже, и вздохнув, бегут дальше. Вовсе не из зависти, а по наблюдательности моей могу сказать, что у Ромки красота какая-то плакатная, не одухотворённая, что ли. В глазах его не блестит ум, а, скорее, похоть, а заодно и готовность к ней номер один.
Сейчас читаю "Повести” Пушкина. Жаль, что он своего "Арапа …” не дописал. Тургенева дочитал, но очень мне не нравится помещать героев и события на какие-то секретные объекты: либо в губернии Т***, либо в уезде ***ом. От этих шифровок теряется доверие к излагаемому и ощущение реальности происходящего. А так ничего, хоть порой и занудно.